Тысяча сияющих солнц - Страница 7

Мариам набрала десять камушков и составила из них несколько столбиков. В эту игру она порой играла сама с собой, когда Нана не глядела. В первом столбике было четыре камня — дети Хадиджи, в остальных двух — по три: дети Афсун и Нарджис. А четвертый столбик состоял из одного-единственного камушка — одиннадцатого.

На следующий день Мариам надела кремовое платье-камиз до колен, хлопчатобумажные штаны-шальвары, голову покрыла зеленым хиджабом. Цвет этот был не в тон остальному ее наряду. Ужасно, конечно, но тут уж ничего поделать нельзя — в ее белом хиджабе проела дырки моль.

Девушка проверила время. Старые часы с ручным заводом, ярко-зеленым циферблатом и черными цифрами ей подарил мулла Фатхулла. Было девять часов утра.

Интересно, где сейчас Нана? Пойти, что ли, ее поискать? И опять выслушивать насмешки и обвинения, смотреть в горестные глаза?

Мариам присела к столу и, чтобы скоротать время, нарисовала целую кучу слонов, не отрывая карандаша от бумаги, как учил Джалиль. Даже все тело затекло. Но ложиться не годилось — еще наряд изомнешь.

Когда стрелки часов показали одиннадцать тридцать, Мариам сложила в карман свои одиннадцать камушков, вышла из дома и направилась к речке. Нана сидела на своем складном стуле в тени под ивой. Трудно сказать, заметила она Мариам или нет.

В условленном месте на берегу Мариам принялась ждать. Над головой медленно проплывали угрюмые серые облака, формой похожие на цветную капусту. Такими темными облака делаются потому, что верхняя часть у них очень плотная, не пропускает солнечные лучи и отбрасывает тень, говорил Джалиль. «Видишь, Мариам-джо, какой черный у тучки животик».

Минуты бежали.

Мариам вернулась к хижине. На этот раз она двигалась вдоль западной кромки поляны и не видела Нану.

Что там на часах? Почти час дня.

«Он — деловой человек, — убеждала себя Мариам. — Его просто что-то задержало».

Она вернулась к речке и подождала еще. Вокруг порхали черные дрозды, то и дело ныряя в высокую траву. По колючему зеленому стволику чертополоха медленно-медленно ползла гусеница.

Мариам ждала, пока не затекли ноги.

Нет, домой она не пойдет.

Девушка подвернула до колен шальвары, пересекла поток и зашагала под уклон. Впервые в жизни она направлялась в Герат.

Про Герат Нана тоже врала. Никто не показывал на Мариам пальцем. Никто не смеялся. Мариам шла по многолюдным шумным бульварам, поросшим кипарисами, мимо нее текли потоки людей, велосипедистов, повозок, запряженных мулами, и никто не швырял в нее камнями, никто не кричал вслед «харами». Она ничем не выделялась в толпе.

Мариам постояла у овального пруда, где сходилось несколько посыпанных гравием аллей, погладила по спине мраморных лошадей, слепо таращивших глаза на воду. Мальчишки пускали бумажные кораблики. Всюду было полно цветов: тюльпанов, лилий, петуний, их лепестки, казалось, купались в солнечном свете. Люди прогуливались по дорожкам, сидели на лавках, попивали чай.

Мариам не верилось, что наконец-то она здесь. Сердце радостно билось. Жалко, муллы Фатхуллы нет рядом. Он бы за нее порадовался. Вот ведь какая храбрая! — сказал бы законоучитель про Мариам. Не побоялась отправиться в большой город, окунуться в новую жизнь. Теперь она заживет совсем по-другому, рядом с отцом, братьями и сестрами, и они будут любить ее, а она — их. В ее жизни не будет больше места упрекам и стыду.

Она вышла из парка и вернулась на широкую магистраль. Перед глазами замелькали бесстрастные, дочерна загоревшие лица уличных торговцев, расположившихся со своими вишнями и виноградом в тени платанов, босоногие мальчишки размахивали пакетами с айвой перед машинами и автобусами. На углу улицы Мариам опять остановилась.

Ну почему у всех этих людей равнодушие на лицах, когда кругом такие чудеса!

Набравшись храбрости, она спросила у пожилого толстощекого извозчика в полосатом чапане всех цветов радуги, не знает ли тот, где живет Джалиль, владелец кинотеатра.

— Ты нездешняя, да? — дружелюбно осведомился старик. — Всем известно, где живет Джалиль-хан.

— Можете мне показать?

Извозчик развернул ириску и спросил:

— Ты одна?

— Да.

— Забирайся. Я отвезу тебя.

— Я не смогу заплатить. У меня денег нет.

Старик протянул ей ириску.

— Мне все равно домой уже пора. Часа два, как клиентов нет. А дом Джалиль-хана мне по пути.

Мариам уселась рядом с ним. Ехали они молча. Лавки и лотки так и мелькали по обе стороны. Пряности, апельсины, груши, шали, даже ловчие соколы... Деревянные помосты, застланные коврами, люди пьют чай, курят кальян, рядом дети играют в шарики, начертив круг в пыли...

Повозка свернула на широкую улицу, засаженную соснами и кедрами, проехала еще немного и остановилась.

— Мы на месте. Похоже, тебе повезло, дохтар-джо. Хозяин дома, вот его машина.

Мариам спрыгнула на землю. Извозчик улыбнулся ей и покатил дальше.

Никогда прежде Мариам не дотрагивалась до автомобиля. Машина Джалиля стояла перед ней во всей красе: черная, блестящая, с зеркальными колпаками, отражавпшми все вокруг (в том числе и саму Мариам), с сиденьями из белой кожи. Возле руля сверкали какие-то полированные рычаги и стеклянные циферблаты со стрелками.

На мгновение девушке послышался издевательский голос матери — и ее словно холодной водой окатили. Мариам подошла к калитке и оперлась о стену — она высилась перед ней каким-то предвестником беды. Из-за стены виднелись только верхушки кипарисов — и то, если высоко задрать голову. Кроны деревьев раскачивались на ветру, будто приветствуя Мариам.